Совет от Бога. Что делает Русская Православная Церковь в Совете Европы

В 2004 году при Совете Европы в Страсбурге появилось Представительство Русской Православной Церкви. На первый взгляд, явление странное, и в свете недавних событий тему можно было бы «хорошо раскрутить»: разве дело Церкви вмешиваться в работу международной организации такого уровня? Есть и другой заход, с противоположного полюса: «Известно, что все зло — от Запада. Как там оказалась наша Церковь?» Пока ни с той, ни с другой стороны истерики не слышно, у нас есть возможность спокойно разобраться, что же делает Московский Патриархат в Совете Европы, как «вмешивается» в его работу и что думают жители европейской столицы Рождества о появлении у них православного храма. На вопросы «Фомы» отвечает игумен Филипп (Рябых), глава Представительства Московского Патриархата при Совете Европы, настоятель храма во имя Всех Святых в Страсбурге.

 

Что Вы здесь делаете?..

— Скажите честно, Вам ведь задают при случае вопросы, зачем Вы здесь и что, собственно, делаете в Совете?

 

— Задают, конечно. И я отвечаю так: мы делаем то же, что апостол Павел делал в ареопаге. Помните, он приехал в Афины, и его привели в этот судебный орган, чтобы он в собрании почтенных людей рассказал о Боге христиан. Он произнес там проповедь, в результате которой несколько человек обратились ко Христу. Поэтому я не вижу ничего необычного в том, что при Совете Европы представлена наша Церковь. Вопрос в том, как мы там говорим и о чем.

 

— Думаю, Ваше участие в работе этого органа кем-то может быть расценено как «вмешательство» и «лоббирование собственных интересов».

 

— Тогда я предложил бы для начала разобраться в сути вопроса. Вы помните, в 1990-е годы Россия, Украина, другие страны бывшего Советского Союза вошли в Совет Европы. Это значит, что его решения, нравится нам это или нет, с тех пор оказывают влияние на нашу жизнь. В свою очередь, наши государство и общество принимают участие в его работе.

 

— Государство и общество, но не Церковь?

 

— Русская Православная Церковь, как институт гражданского общества, тоже имеет право на такое участие. Если бы в Страсбурге решались только политические вопросы, Церкви действительно бы было нечего здесь делать. Но все чаще и чаще на заседаниях затрагиваются проблемы, которые касаются жизни религиозных объединений, вопросы о ценностях и неотъемлемых правах, общих для огромного числа людей. Странно это звучит, но многим кажется, что пришло время «пересмотра» всех ранее незыблемых устоев. Скажем, что такое материнство? Оказывается, сегодня к этому понятию есть много всяких подходов — философских, психологических…

 

— Интересно. А пример не приведете?

 

— В современном мире матерью можно стать не только в результате естественного зачатия, но и с помощью различных технологий, когда берется яйцеклетка от одной женщины, семя от мужчины, они в пробирке соединяются, а потом вживляются другой женщине. С точки зрения биологии, она вообще не мать, это не ее яйцеклетка, не семя ее мужа, она как инкубатор вынашивает ребенка. Это называют суррогатным материнством.

 

— Насколько я знаю, суррогатное материнство не запрещено в России, но запрещено в целом ряде западных стран. Почему так?

 

— Западные ученые и юристы глубоко исследовали вопрос и поняли, что суррогатное материнство подразумевает отношение к женщине как к станку, инкубатору. Допустим даже, что она сама готова за деньги пойти на такой шаг, для нее это только бизнес, не более. Но если закон разрешает ей это, то какие ценности утверждаются в обществе? Ценности семьи, материнства — как они трансформируются? Во-первых, узаконивается восприятие женщины как инкубатора. А во-вторых… Слово «мама» для всех нас — святое, самое близкое, то, за что люди отдавали свои жизни на войне. Что же будет испытывать к своим родителям ребенок, который узнает, что родила его другая женщина, а мама и папа его просто у нее купили? Ведь рано или поздно он все равно узнает, и это будет колоссальная травма. Все это остановило Италию, Францию, Германию, другие страны от внесения поправок в закон. Что же касается нас… Думаю, положения о суррогатном материнстве были пролоббированы людьми, желавшими устроить этот бизнес.

 

— Ситуация ужасная. Но можно я спрошу: все же причем тут Церковь и Представительство в Страсбурге?

 

— Дело в том, что в Европейский суд по правам человека поступают заявки-жалобы, которые касаются таких вопросов. И мнение Церкви может оказать очень важное влияние на решение Суда. Вот пример. Итальянская пара захотела родить ребенка с помощью другой женщины. Супруги прилетели в Москву, заплатили огромные деньги, через девять месяцев ребенок появился на свет. Этим супругам выдали свидетельство о рождении, в котором сказано, что, согласно российским законам, они являются родителями ребенка. Семейная пара вместе с новорожденным прилетела в родную Италию, однако там суррогатное материнство запрещено. Родительские права, полученные в России, здесь не признали. И тогда родители подали на Италию заявление в Европейский суд: якобы, нарушены их родительские права.

А теперь давайте подумаем. Если они выиграют дело, что будет? Это будет прецедент, который означает, что Россия, Украина, другие страны, где не запрещено суррогатное материнство, становятся легальным рынком по вынашиванию детей для всей Европы. Наши женщины будут рожать, иностранцы будут увозить новорожденных, и мы таким образом начнем поднимать демографию во всей Европе, кроме собственных стран.

Здесь и должна вмешаться Церковь. Мы обязаны не допустить «оптового заказа» детей нашей стране. Для этого мы должны, во-первых, представить в Совет Европы нашу экспертную оценку ситуации, она составляется с помощью юристов. А во-вторых, донести до Совета, что думают о проблеме в российском обществе, на Украине и в других наших странах, для этого мы стараемся максимально информировать людей: рассказываем о проблеме, объясняем риски... Совет Европы всегда подчеркивает свою демократичность, общественная реакция для него важна. Кроме того, велики шансы, что нас в нашей оценке поддержат другие религиозные организации.

 

— А какие еще религиозные организации представлены в Совете Европы?

 

— Прежде всего, Католическая Церковь, которая как постоянный наблюдатель присутствует здесь с 1970-х годов. Это связано с тем, что Ватикан имеет государственный статус, у него особые возможности. Еще есть Конференция международных неправительственных организаций, где много религиозных структур. Есть христианские службы милосердия, такие, например, как Caritas. Есть мусульманские, иудейские организации…

 

— И Вы с ними сотрудничаете?

 

— Конечно. Работа в Совете Европы предполагает, что мы обязательно встречаемся, проговариваем, как будем отстаивать общие подходы к решению вопросов, которые выносят на обсуждение. Когда дело касается основополагающих ценностей, таких, как жизнь, семья, материнство, детство — точек соприкосновения очень много.

 

— Можете привести пример того, как точка зрения религиозных организаций повлияла на решение Совета Европы?

 

— Например, вопрос с абортами. Некоторое время назад группа депутатов в Парламентской ассамблее подняла вопрос о том, чтобы закрепить за женщиной право на аборт и обязать врачей, независимо от их взглядов, производить эту операцию. Логика была такая: если государство гарантирует женщине право на аборт, то оно должно обеспечить ей реализацию этого права, в том числе обязать врачей делать эту операцию. Церковная позиция в этом вопросе известна: аборт — это убийство. Мы считаем, что врач должен иметь право от него уклониться. Кроме того, мы считаем, что необходимо защищать не только права матери, но и права ребенка, в том числе, его естественное право на жизнь, право быть рожденным. Церковь указывает и на то, что аборты не могут финансироваться из госбюджета, потому что в этом случае на них тратятся деньги налогоплательщиков, часть которых резко против. При этом Церковь никому не навязывает своей точки зрения, а просто призывает: давайте учтем права всех участников процесса. В этом вопросе мы выступили единым фронтом с другими религиозными организациями. И, знаете, это депутатское предложение не прошло. В ПАСЕ поняли, что в нем есть угроза посягательства на свободу совести врача.

 

Таблетка от старости и несчастной любви

 

— А сейчас какими темами Вы занимаетесь?

 

— Сейчас активно обсуждается вопрос об эвтаназии — безболезненном добровольном уходе из жизни. Есть люди, которые мучаются от тяжких неизлечимых недугов, и им, по мнению сторонников эвтаназии, нужно дать право умереть, если они того хотят, и не мучить себя и родственников. Это кажется гуманным. Но каковы будут последствия принятия такого закона? По статистике ВОЗ, ежегодно в мире происходит 1 миллион 200 тысяч самоубийств. И из этого миллиона всего 1,2 % суицидов совершаются по причине страданий от болезни. Если узаконить эвтаназию, то у огромного числа здоровых людей появится возможность уйти из жизни легко и легально, да еще и втянув в это окружающих: врачей, чиновников, родственников...

 

— Вы предполагаете, что появятся люди, которые, например, от несчастной любви, из-за несданного экзамена или смерти любимой собачки захотят реализовать свое право на эвтаназию?

 

— Я знаю одно: уже сейчас в Европейский суд по правам человека приходят весьма настораживающие жалобы. Например, от гражданки Швейцарии, которая страдает оттого, что стареет. Возраст ее не уточняется, так как она женщина. Она не желает стареть, боится потерять свою молодость, поэтому она хочет, чтобы врач выписал ей средство для безболезненного ухода из жизни. Она требовала этого сначала на уровне государства, но, получив отказы во всех судах внутри Швейцарии, обратилась в Страсбургский суд. Как ни странно лично для меня, Суд принял ее заявку на рассмотрение. Хотя мог отказать. Что же произойдет, если признают правоту заявительницы? Это значит, что по прецедентной схеме права такое решение будет применяться и в других странах Европы. Получается, если человек захотел уйти из жизни, неважно, по каким причинам: заела среда, не сложилась личная жизнь или он не хочет стареть — он может прийти к врачу и реализовать свое право на эвтаназию.

 

— Что же говорят религиозные организации?

 

— Позиция, которую отстаиваем мы, заключается в том, что не следует смешивать возможность и право. Возможность покончить с собой, как это ни трагично, действительно есть у каждого человека. Церковь говорит, что это плохо, но исключить такой вариант мы не можем. Однако зачем эту возможность превращать в право? В то, что защищено законом, одобрено государством и обществом? Да и как общество может узаконить право на самоубийство, если одним из фундаментальных прав человека является право на жизнь? Мы предупреждаем и о другой опасности. Если разрешить эвтаназию, то велика вероятность, что ею будут злоупотреблять. Родственники бывают разными, некоторые захотят манипулировать своими больными родными, против воли склонять их к эвтаназии ради решения, например, квартирного вопроса. А что будет, если конкуренты по бизнесу или коррумпированные чиновники захотят свести счеты с человеком, который им мешает? У них появится абсолютно легальный путь, как это сделать.

 

— Что Вы можете сделать, чтобы не допустить разрешения эвтаназии?

 

— Так же, как и в случае с абортами, мы должны представить наш анализ ситуации депутатам, поделиться опасениями и показать, какие ценности и естественные права могут оказаться под ударом. Чем четче мы это сформулируем, тем больше шансов быть услышанными. Собственно, для того мы и создали наше Представительство, чтобы постепенно набирать силу и привлекать к работе специалистов — юристов, правоведов, которые готовы нам помогать.

 

Святые Эльзаса

 

— На Вас большая нагрузка. А как же Ваш приход? Вы ведь настоятель храма, Вам необходимо служить.

 

— Приходская жизнь — это самое главное, это основание, на котором строится наша общественная позиция. Для меня два этих служения неразделимы. Наш храм недалеко от центра города, Мы снимаем под него гараж, рассчитанный на сто человек. При этом собираемся строить свой собственный храм, благо мэрия Страсбурга идет нам навстречу и выделяет под строительство землю, да еще и рядом со зданиями Совета Европы.

 

— Надо же! И никто не сказал: «Куда вы лезете?»

 

— Конечно, сказали. Но это были скептики, которым все равно что критиковать, лишь бы критиковать. Если бы мы не решили строить храм, они бы ворчали: «Церковь ютится в гараже, куда это годится!» Пустые разговоры. Для меня гораздо важнее та живая реакция, которую я вижу у людей, когда начинаю рассказывать о Христе и Православии. Потому и большой храм здесь нужен. В Страсбурге много русскоязычных жителей, много молодых людей, которые учатся в университете здесь или в соседнем германском Киле, много выходцев из Средней Азии. Здесь есть и дипломаты, и члены их семей. Это круг людей, к которым обращена проповедь и на которых направлено наше служение. Многие из них обратились к Богу, только оказавшись заграницей. Им нужно рассказывать об основах веры, чем мы и занимаемся. У нас есть чаепития после богослужения, где можно поговорить, есть индивидуальные беседы. Мы проводим занятия с детьми, пытаемся укоренить в них веру и любовь к русской культуре.

 

— И в секулярной Франции такая деятельность не вызывает серьезных нареканий?

 

— Не вызывает. Но вообще Эльзас — религиозная провинция. Здесь сохранили верность своим корням и традиции. Когда я путешествую по окрестностям, то почти во всех храмах вижу людей. Они приходят на службу целыми семьями, всей деревней заботятся о своей церкви, молятся, соблюдают церковные предписания. Страсбург тоже религиозный город. Здесь, кстати, есть большая еврейская община. Каждую субботу можно наблюдать такую картину: родители вместе с детьми идут по центру города в синагогу. Я думаю, это очень хороший пример стремления людей к Богу. Глядя на них, нам стоит задуматься: а мы до них дотягиваем? Из русскоязычных православных, тех, кто живет в Страсбурге и его окрестностях, пока еще очень мало людей, которые регулярно ходят в храм. Хотя уже сегодня у нас по воскресеньям бывает до сотни человек.

 

— Вы говорите, что Эльзас религиозен. С чем это связано?

 

— Трудно сказать. Возможно, с тем, что здесь ценят и берегут свою традицию. А она восходит к тем временам, когда в этих землях проповедовали великие подвижники. Например, святая Одилия. Ее называют матерью Эльзаса. Она жила в VII веке, до разделения Церквей, и вскоре после земной кончины была прославлена как святая. Жизнь у нее была очень трудная, но при этом удивительная. Она была первенцем в семье местного герцога Аттиаха, сурового и вспыльчивого человека. Проблема состояла в том, что Одилия родилась слепой. Отец так этого устыдился, что решил ее убить. Но девочку спасла мать — спрятала ее в монастыре. Там Одилия спустя время приняла Крещение. Когда ее погружали в воду, с ней произошло чудо — она прозрела. Всю свою жизнь Одилия посвятила Богу. Она приняла монашеский постриг, основала в этих местах монастырь. Сейчас его называют Гора святой Одилии. В общем-то благодаря этой подвижнице местные язычники и стали христианами. Сейчас к ней приезжают самые разные люди, но больше всех, наверное, тех, кто просит о зрении, физическом и духовном.

В Эльзасе до французской революции было и другое известнейшее место паломничества — аббатство святого Трофима. Здесь хранились мощи мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Во время революции тут все перевернули, на месте храма устроили трактир, а мощи уничтожили или спрятали, доподлинно не известно. Но уцелел ковчег, в котором они хранились. Позже сюда из Рима привезли частицу мощей святой Софии. Монастырь возродить так и не удалось, но храм восстановлен. Мы с прихожанами приезжаем сюда, совершаем православные молебны. Кстати, здесь регулярно бывают паломники из России, по их просьбам мы также совершаем богослужения. А в день памяти святых мучениц, 30 сентября, мы служим здесь Литургию и проводим Крестный ход. В этом году планируем праздновать еще и 10 мая, день перенесения мощей святых мучениц из Рима в Эшо в 777 году.

 

Концерт в столице Рождества

 

— Скажите, а как французы к Вам относятся? К Вам, к приходу, к Православию?

 

— Когда я им рассказываю о Православии, у них просто глаза горят. Интерес очень живой. Честно говоря, иногда я даже задумываюсь, кому нужнее будет в Страсбурге новый храм — нашим прихожанам или французам — как свидетельство в новой форме о Христе. Помню, как в прошлом году на православное Рождество мы устраивали в городе концерт духовной музыки. Страсбург ведь считается в Европе столицей Рождества, родиной Рождественской ели. И здесь бывает особенно красиво именно в декабре — начале января. Все улицы, площади в центре города заняты лавочками, балаганчиками, каруселями для детей. Все дома украшены елками, игрушками, кругом фонари. И главное — очень добрая атмосфера. Нет пьяных, нет агрессии, люди всех возрастов гуляют целыми семьями, все веселятся… В общем, радость!

И есть одна особенность. Поскольку в Страсбурге находится Совет Европы, здесь всегда стараются подчеркнуть особый статус города. Каждый год в Рождественские дни одна из стран — членов Совета Европы становится хозяйкой праздника. На площади Гутенберга устанавливают специальный павильон, где можно познакомиться с традициями этой страны. На это же время выпадает заседание Европарламента, так что у Рождества в Страсбурге совершенно особый международный оттенок.

И вот в прошлом году (меня как раз только-только прислали сюда служить) у нас появилась идея: почему бы не показать что-нибудь интересное на Православное Рождество? Я как раз шел в мэрию знакомиться и заодно внес там предложение: давайте мы организуем концерт русской традиционной музыки. В мэрии идею приняли хорошо, стали нашими партнерами. Мы пригласили хор из Регентской школы Троице-Сергиевой лавры, несколько исполнителей классической музыки, солиста с хорошим басом и народный коллектив гусляров. Программу разбили на три части: духовной, классической и народной музыки. Вся она была посвящена Рождеству. При поддержке мэрии мы расклеили рекламные плакаты по всем туристическим местам, сделали объявление на городском радио… И при этом ужасно волновались: зал наш был на четыреста мест, будет ли он хоть наполовину заполнен? Билетов мы не продавали, вход был свободным. Так что узнать наперед было невозможно. И мы стали ждать… За час до начала концерта к нам вдруг стали подходить, одна за одной, толпы людей. Скоро все места были заняты. Мы принесли еще сто стульев. Их тоже быстро разобрали. Больше стульев у нас не было... И люди остались стоять. Собралось тысяча человек! И все они стояли до конца концерта, полтора часа. И те, кто пришел из мэрии, и представители нашего посольства, да и мы сами — все были поражены. Это был настоящий успех. Мне потом говорили: вы себе не представляете, что такое для француза отстоять весь концерт! Выходит, людям понравилось… Да, еще перед началом концерта я выступил, сказал, что мы строим храм, а храм — это не только стены, в нем главное — его содержание, то, что он может дать Страсбургу. Через Рождественский концерт нам хочется познакомить гостей с нашей культурой. И если Страсбург — европейская столица Рождества, то важно, чтобы Православное Рождество тоже имело свой дом и свое место в этом городе.

 

— И как же это было воспринято?

 

— Знаете, очень тепло. Это было неожиданно и радостно.

 

— Да, неожиданно. У нас в России, как храм начнут строить, так он то детской площадке в чьих-то глазах мешает, то бензоколонке. А тут…

 

— Ну что тут скажешь. Вот вам и продвинутая Европа.

 

СПРАВКИ:

 

Игумен Филипп (Рябых) окончил МГИМО (У ) МИД России, факультет Международный отношений, Смоленскую духовную семинарию и Московскую духовную академию. Кандидат богословия, кандидат политических наук. В 2005 году стал священником, в 2009 пострижен в монашество, с 2010 года – игумен. Занимал должность помощника председателя Отдела внешних церковных связей. С 2011 года – Представитель Московского Патриархата в Совете Европы, настоятель прихода Всех святых в Страсбурге. Владеет французским и английским языками. Представительство Московского Патриархата в Совете Европы и приход во имя Всех святых в Страсбурге Представительство Московского Патриархата при СЕ было образовано в 2004 году, на базе прихода во имя Всех святых в Страсбурге. Первым

представителем в Совете и настоятелем прихода стал игумен Филарет (Булеков), с 2011 года должность занимает игумен Филипп (Рябых).

 

Представитель наблюдает за работой Комитета министров, Парламентской ассамблеи Совета Европы, Европейского суда по правам человека. Готовит экспертные оценки по вопросам, находящимся на рассмотрении в Совете. Ведет диалог с общественными и религиозными организациями, представленными в Совете Европы. Благодарим Паломнический центр св. Апостола Фомы в Европе за содействие в подготовке материала.