Обсуждение в ПАСЕ грузино-российского конфликта: духовное измерение

В ходе работы открывающейся на днях очередной сессии Парламентской Ассамблеи Совета Европы (29 сентября - 30 октября) предполагается провести первоочередные прения по грузино-российскому конфликту. Председатель ПАСЕ Луис Мария де Пуч отмечал ранее, что это событие самым непосредственным образом касается Совета Европы, и так сформулировал задачу: «Важно, чтобы мы, в откровенном разговоре с обеими сторонами, установили, что и почему произошло, а затем оценили ситуацию и совместно определили движение вперед, основываясь на наших ценностях».

Российско-грузинский военный конфликт стал тяжелым испытанием для Русской и Грузинской Православных Церквей. В бурном обсуждении происходящих событий, подчас на повышенных тонах, которое велось в средствах массовой информации, а также в ходе встреч политиков, дипломатов и экспертов, этот аспект практически остался в тени. А он имеет немаловажное значение, ибо речь идет о духовном измерении происходящего.

Всякое противостояние, разрыв, вражда между народами и государствами - явление не просто сложное, но, можно сказать, многослойное. Так же как и обратное, то есть взаимодействие, общение, сотрудничество. Во взаимоотношениях народов, долгое время живших вместе, в одном общественном пространстве, существует определенная иерархия связей: политика и экономика - на поверхности, далее - культурно-историческое взаимопроникновение и психологическое взаимообщение и, наконец, самое глубокое - духовное единство. Это вполне справедливо в отношении русского и грузинского народов. И справедливо в высшей степени именно потому, что это единоверные православные христианские народы.

У нас общие святые и общие святыни. Более того, Грузинская Церковь - старшая по возрасту сестра Русской Церкви, ибо еще в IV веке трудами равноапостольной Нины христианство стало государственной религией Грузии. И хотя долгое время Православная Церковь в Грузии организационно входила в состав Церкви Российской, еще в советскую эпоху - что примечательно - она восстановила свою самостоятельность, пребывая в то же время в братском общении с Русской Церковью.

Что же происходит, когда начинается межгосударственное противостояние? Сначала разрываются «поверхностные» связи, что, затем, влечет за собой кризис культурного и межчеловеческого общения - болезненный процесс раздирания самой «жизненной ткани». Здесь реакции разные: кто-то, в том числе и из деятелей культуры, политизируется, другие просто мучительно переживают происходящее как гуманитарную катастрофу.

Но если заглянуть глубже, в духовное пространство христианского мира, которое далеко не всегда заметно «вооруженному» взгляду, здесь ситуация иная: единство памяти Церкви, единство веры, единство во Христе не может быть поколеблено. За столетия бытия Церкви сменилось не только множество политических режимов, но и исторических эпох. Но тот духовный корень, который питал и питает жизнь единоверных народов, остается невредимым.

Всегда есть неразумные политики, которые пытаются вовлечь Церкви в политическое противостояние. Иногда им это удается, но всегда лишь на определенное время. Вопрос в том, насколько долгим является это близорукое вмешательство. Так, в результате гражданской войны в России, на 90 лет оказалась разобщенной Русская Православная Церковь. Все это время каждая сторона свято верила в свою «правду», которая не касалась духовного корня Церкви и потому была «временной». И единство было не столько восстановлено, сколько выявлено - как вечная правда общения в едином Боге. Это ли не урок, который нужно усвоить прямо сейчас?

Церковь есть мост, соединяющий людей, народы и пропитанные христианством культуры, вопреки политическим треволнениям мира сего. Церковь являет ту глубину жизни, духовной истории, культурной памяти, которую порой просто не замечают политики и даже деятели культуры.

В недавнем послании католикоса-патриарха всея Грузии Илия II главе Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополиту Смоленскому и Калининградскому Кириллу Предстоятель Грузинской Церкви писал: «Противостояние между Грузией и Россией сегодня вышло за пределы наших стран. Возможно, что мы не сможем остановить глобальные процессы, но наши Церкви, по возможности, должны сеять добро и служить ему, дабы противостояние было остановлено». Здесь речь идет о том видении, которое простирается дальше и глубже политической актуальности, вольно или невольно захватывающей многих как в России, так и в Грузии.

Соответственно, ввиду предстоящего обсуждения российско-грузинского конфликта в Совете Европы, возникает вопрос: на каком уровне будет вестись эта дискуссия? Будет ли учтена та иерархия уровней во взаимоотношениях российского и грузинского народов, о которой мы говорили выше? И удастся ли Совету Европы в этом случае сохранить верность тем ценностям, о которых говорил председатель ПАСЕ?

Разумеется, это не религиозные и тем более не православные ценности, поскольку Совет Европы объединяет самые разные в культурном и религиозном отношении страны континента. Но это ценности гуманитарные в самом глубоком смысле слова: ставящие во главу угла жизнь каждого из граждан Большой Европы как субъекта прав человека. А значит, они предполагают внимание и к духовному - как религиозному, так и культурному - измерению этой жизни. И в большей степени именно к жизни конкретных людей, ценность которой больше ценности народов и государств.

Если принять во внимание некоторые прозвучавшие ранее публичные заявления официальных представителей Совета Европы, может сложиться впечатление, что эта влиятельная международная организация готова пренебречь своими собственными ценностями. Слишком сильным оказывается искушение пойти в фарватере актуальной мировой политики и, недолго думая, свернуть на путь «блокового мышления». Иначе говоря, искать сильнейшего и стараться примкнуть к нему, то есть поставить риторику прав человека на службу одной из сторон.
Такая стратегия подорвала бы сами основы Совета Европы, что может привести лишь к утрате им своего авторитета в глазах европейцев от Атлантики до Владивостока, к утрате самой возможности быть эффективным инструментом общеевропейской дискуссии и принятия решений, отражающих долгосрочные интересы Большой Европы в целом.

Грузино-российский конфликт, следствием которого стало усиление кризисных явлений в международной политике, ставит Совет Европы перед серьезным выбором: явить миру еще один пример политической коррупции или же, следуя своему мандату и призванию, выступить в качестве гуманитарного арбитра, для которого первостепенную значимость имеют даже не обстоятельства случившегося («что и почему произошло»), а долгосрочные последствия этого между-народного и меж-человеческого конфликта.

Здесь нужен не узко политический взгляд, а дискуссия с точки зрения общеевропейского блага. Причем направленная прежде всего на то, чтобы предотвратить подобные конфликты в общем будущем, забота о котором и является целью таких международных площадок, как Совет Европы.

Чего же было бы логично ждать в сложившейся ситуации от Совета Европы?

Прежде всего честного, принципиального подхода к проблеме, который предполагал бы обсуждение всех уже принятых решений по одностороннему признанию независимости новых государств на европейском пространстве. И тогда пришлось бы или поставить под сомнение все подобные решения, или же признать все эти решения и обратиться к самому главному: к формулировке новых принципов в ситуации, когда старые уже не действуют, то есть к определению общих «правил игры» в будущем. Правил, которые, основываясь на универсальных правах человека, будут действительны для всех европейцев без исключения.

Если бы Совет Европы именно таким образом поставил вопрос, сразу стало бы ясно, кто из его членов следует «блоковому мышлению», а кто исходит из заботы о благе Европы в целом.

У Церкви и таких международных организаций, как Совет Европы, есть одна несомненная «точка пересечения»: они призваны смотреть дальше и выше актуальной политической ситуации, поскольку их главной заботой является жизнь каждого конкретного человека в ее целостности, в единстве ее материальных и духовных аспектов. Церковь следует этому призванию. Последует ли ему и Совет Европы?